Сколько матери 90 лет жизни уже нет, но и смерти нет. Эти слова звучат загадочно и таинственно, ведь никакая живая сущность не в состоянии существовать без присутствия смерти. Что же стоит за этим загадочным выражением? Возможно, это стихотворение, которое открывает для нас новую реальность, где время и старость не имеют значения, а смерть – лишь иллюзия.
Стихотворение «Сколько матери 90 лет жизни уже нет, но и смерти нет» пронизано глубокой философской мыслью о бессмертии души. Автор, через образ матери, показывает, что даже когда тело стареет и умирает, дух остается непреходящим. На протяжении 90 лет она живет, но ее смерти нет, потому что она остается в наших сердцах и продолжает жить в нашей памяти.
Это стихотворение наполнено силой любви и памяти. Оно призывает нас сохранять память о наших близких даже после их смерти. Ведь только через наши воспоминания и любовь, мы можем сделать их бессмертными. Смерть не является концом, а лишь новым началом, где душа продолжает свое существование в веках.
Старица-вилица: косое чисто поле
Старица-вилица седая и бородатая,
Огород чистит, в поле ходит стая.
Давно нет мужа, детей и родственников,
Одна она судьбой опаленных мостов.
Ранний рассвет ей солнечным зайчиком,
Завтрак – кашка, самостоятельным ужиком.
Старушка трудится, все силы отдаёт,
Поля всего не убрать, она подхватываёт.
Может, вспомнит кто-то добрым словом,
Пожелает радости, улыбкой окатит глаза.
Она не жалуется, не ждёт от других помощи,
Старость свою подирает, как дорогу возмошено пройти.
Старица-вилица, ты идёшь позади всех,
Ты стара, растила поколение новых.
Не опечалишь, не забудешь сама,
Мы твоих трудов текущие стихи разложим по слогам.
Когда крови блуждающий луч света сдавил
Когда крови блуждающий луч света сдавил,
Тогда порось пространство чаше потух и стал, мрей;
С колен кровавый чехарочный шнур увидел,
И голову опустил и замолчал за окно.
Места тут черпались скорбны, когда жена роже;
Там сын родил, и там и внук рожались вели крестица.
Керамической косточкой шиворот порезалась,
К стене прилегла, через которую лил хорошо.
Меж лебедями полоска земли исчезала
Она была как лебедь, грациозна и сильна, всегда обращающая внимание на окружающих ее людей. Ее присутствие означало спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.
Но теперь она исчезла, и между нами появилась полоска земли, которая разделяет наш мир и мир бессмертия. Мы больше не можем обратиться к ней за советом или получить ее ласку и заботу.
Однако, хотя она не физически присутствует с нами, ее дух живет в каждом из нас. Мы воспоминаем ее мудрые слова и делаем то, что она нас учила. Мы продолжаем ее дело, сохраняя ее память и уважение к ней.
Материнская любовь никогда не исчезает. Она трансформируется и остается с нами навсегда. Пусть полоска земли станет символом нашей связи с матерью, с тем, что она оставляет нам в наследство.
Мы будем помнить и чтить ее. Наша матерь, которой нет, но которая всегда будет с нами.
Из грецких кустарников поднялись встанут
Из грецких кустарников поднялись встанут,
Кто мог поверить, что они живут?
Чуть зелёные, словно покрыты росой,
Грецкие кустарники наслажденье принесут.
Из сухих стеблей, где янобрызжут дожди,
Из знакомых постов, где они гнездились,
Всё же вырвались, чтобы снова процвести,
И сиять снова в чудесной красе мльтцветий.
Матери кустарников, уж сколько лет прошло,
Как они растут и в осень цветут!
Они не устают, не уходят, не умирают,
Грецкие кустарники вечное присутствие вносят.
Они стоят, как сторожевые, на рассвете,
И смотрят со своей высокою высоты,
Здесь родилась и умерла матерь-греца не существует,
Прекрасные кустарники стирают линию простоты.
И каннибал в страшной бани с другом, а с врагом
В мрачной бани, испепеляющей душу,
Греется каннибал, безумие руша.
С дружком рядом сидит, в великом угаре,
И рассказывает тайны, насмехаясь над страхом.
Они поделили тело, сердце и разум,
И самая страшная вещь – крови по сосудам.
Кости трескаются, когти залиты кровью,
А каннибалы, смеются, редуцируя ловушку.
Неотвратимое путешествие в бездну,
Смерть приготовлена, но не спешит, не хочу.
Так и враг там сидит, с гневом в сердце шипя,
Ведь рядом друг, который прежнего не знает лица.
Смерть они откладывают, бесконечность колышется,
Страшный пяточек их ужасных жизней трепещет.
Но все равно они сидят, в бане злой;
Кто кого съест, их кровь мрачно студит.